Из истории Олонецких заводов

Тараканова Е.С.
Посвящается 235-летию Александровского
Пушечно-литейного завода в Петрозаводске

«Я вошел в просторное помещение, показавшееся в обманчивом полумраке безграничным. Жар трех чудовищных домен, способный, должно быть, и скалы превратить в стекло, рев кузнечных мехов, шипение шлаков, непрерывно сбрасываемых длинными кочергами с поверхности кипящего железа; мгла, которая прорезается лишь интенсивным сверканием печных отверстий и удаляемых шлаков; деловито проплывающие мимо бородатые прокопченные фигуры, в отблеске огненного металла представляющиеся совершенно зелено-желтыми, все это — настоящая кузница Вулкана! Все надсаднее ревут колоссальные меха, приводимые в движение паром, все сильнее кипит металл, все усердней удаляются шлаки из адских пастей, все заметнее становится движение, крики и беготня рабочих. Наконец, вперед выступает человек с длинной седой бородой, в кожаном переднике и шапке, это литейный мастер, который за свою жизнь отлил уже тринадцать тысяч пушек. Спокойно и внимательно он смотрит на огонь — возглас: «Все по местам!» — и рабочие становятся в определенном порядке. Меха замолкают. Шум сменяется глубокой, торжественной тишиной. Потоки воды льются на кучи шлака, и они, строптиво шипя, перестают светиться. На несколько мгновений все растворяется в густом облаке дыма, окутывающем нас и все предметы. Затем оно медленно поднимается и, превратившись в снежинки (на дворе было 29° мороза), падает обратно с высокой железной крыши. Мастер-литейщик подходит к форме, сооруженной прямо в земле. Опытной рукой он проверяет ее плотно утрамбованный песок, трижды набожно крестится, и рабочие вместе с ним. По знаку, поданному мастером, открываются кратеры и наружу выливаются три потока жидкого живого огня. Перед каждой печью возникает бассейн, в котором вся масса колеблется мягкими железными волнами, а над ними, на небольшой высоте, колышутся бесчисленные огоньки восхитительного зелено-голубого цвета. Отсюда потоки лавы катятся дальше по дорожкам, намеченным для них на земле с помощью песчаных желобков, и под конец соединяются вместе в центральном литнике, через который выливается в форму от десяти до двенадцати тысяч фунтов металла. Все еще царит торжественная тишина; не слышно ничего, кроме глухого гула металла, падающего в разверстую пасть. Все застыло в ожидании знака мастера, взгляд которого прикован к форме; наконец, снова раздается его возглас; огненные потоки один за другим замедляются; литье окончено, одним страшным орудием убийства в мире стало больше!»

Примерно так, поэтично и эмоционально, описывал отливку огромной чугунной пушки береговой артиллерии на Александровском литейно-пушечном заводе Е.А. Энгельгардт, директор Царскосельского лицея (оригинальный текст написан по-немецки). Наблюдать это феерическое зрелище ему довелось в трудном для России 1812 г., когда Петрозаводск на время стал пристанищем для эвакуированных из столицы учреждений[1].

Александровский завод к тому времени уже был известен как самое передовое отечественное литейное и механическое предприятие. Несмотря на то, что крупные месторождения богатых железных руд находились на Урале, почти все российские чугунные пушки отливались в Петрозаводске. Для этого приходилось постоянно отыскивать участки с болотными и озерными железными рудами, пригодными для литья, разрабатывать сложные технологии их переработки, создавать новые станки и механизмы, совершенствовать процессы литья и отделки пушек.

В Петрозаводске строились первые отечественные паровые машины, отливались художественные чугунные решетки, украшавшие столичные набережные и дворцы. Из Петрозаводска осуществлялось управление группой казенных Олонецких горных заводов, в которую входили предприятия Карелии и Санкт-Петербурга. Александровский завод в Петрозаводске с 1780-х годов стал основным местом, где талантливые инженеры и механики проходили стажировку, откуда по всей стране распространялись передовые технологии.

Е.А. Энгельгардт вспоминал, что мастеровые этого завода очень гордились своей работой, называя ее «коронная работа». В этом выражении, думается, они объединяли сразу два смысла: работа на государство, империю («корона») и отливка пушек «по карронской методике», внедренной здесь в 1786 г. Карлом Гаскойном[2].

Карл Гаскойн. Конец XIX в. Олонецкие заводы. Чугун, литье

Директор крупнейшего в мире Карронского пушечно-литейного завода в Шотландии Карл Гаскойн (Charles Gascoigne, 1737-1806) был приглашен на русскую службу адмиралом С. Грейгом и императрицей Екатериной II для реконструкции Александровского и Кончезерского заводов в Карелии.

К. Гаскойн начал сотрудничать с Россией еще в начале 1770-х годов, поставляя артиллерийские орудия. В Кронштадте присланные Гаскойном мастера в 1774-1777 гг. смонтировали, а в дальнейшем обслуживали огромную паровую машину, изготовленную на Карронском заводе. Предполагалось, что К. Гаскойн, как один из лучших в Европе специалистов по металлургии чугуна и механике, сможет не только перестроить заводы, но и получить новые английские технологии, ревниво оберегаемые от иностранцев. Эти ожидания полностью оправдались.

Дом Гаскойна в Петрозаводске.

О начале славы Петрозаводска сегодня напоминают две технические модели, сохранившиеся в Горном музее Санкт-Петербургского горного института. Более 230 лет существует этот учебный музей, собравший в своих стенах не только богатые коллекции минералов, горных пород, окаменелостей древних животных и растений, но и уникальные образцы горной и горнозаводской техники.

Поскольку горное и металлургическое оборудование – это огромные механизмы и сооружения, вместить которые не смогло бы ни одно музейное помещение, среди технических коллекций Горного музея преобладают модели и макеты, выполненные в уменьшенном масштабе, но со строгим соблюдением всех пропорций. Изготовление таких образцов всегда было связано с большими трудностями, так как требовало высокой квалификации мастеров и сложного технического оборудования. Стоили технические модели очень дорого, поэтому и делались в редких случаях, для музеев или крупных художественно-промышленных выставок.

Гордостью модельного собрания Горного музея стали металлургические печи, подаренные императрицей Екатериной II. Создание их относится к первым годам работы К. Гаскойна в России и документирует одну из важных страниц истории отечественной металлургии – масштабную реконструкцию, проведенную на Александровском заводе в Петрозаводске в 1786-1788 гг.

Модели представляют доменную печь с цилиндрическими мехами и английскую отражательную печь для плавки чугуна на каменном угле, выполненные в масштабе 1:12 и 1:16 соответственно. Доменная печь давно уже практически стала визитной карточкой горнотехнического отдела. Ее изображения украшают страницы многих публикаций, связанных с Горным музеем. Отражательная печь, возможно, из-за своего более скромного размера и отсутствия движущихся частей, пользуется меньшей известностью.

Доменная печь шотландского типа снабжена цилиндрическими воздуходувными мехами, работающими от водяного колеса. Модель документирует факт первого применения в России цилиндрических мехов, созданных в начале 1760-х годов для Карронского завода замечательным шотландским инженером Джоном Смитоном (J. Smeaton, 1724-1792).

Дж. Смитон вошел в историю прежде всего как первый человек, назвавший себя гражданским инженером (до этого инженерное дело ассоциировалось преимущественно с военными задачами) и организатор Общества гражданских инженеров (ныне Смитоновское общество), основоположник приборостроения Великобритании. Его наиболее известными достижениями являются первый работающий водолазный колокол, первый водостойкий бетон и улучшенная модификация паровой машины Ньюкомена.

Дж. Смитон усовершенствовал ряд математических, астрономических и навигационных приборов. Прославился он сооружением маяка на Эдистонских скалах и ряда крупных мостов и каналов. По проекту Дж. Смитона была изготовлена и одна из первых паровых машин в России – Кронштадтская.

Фрагменты первой в России железной дороги, построенной К. Гаскойном на Александровском заводе в Петрозаводске. 1788 г.

Многие свои изобретения, в том числе и меха, Дж. Смитон создавал для Карронского завода, в строительстве и оснащении которого он принимал самое активное участие. Меха Смитона подавали воздух в металлургические печи за счет последовательного перемещения чугунных поршней внутри четырех цилиндров, также выполненных из чугуна. Принципиально новая конструкция мехов, по сравнению с ранее употреблявшимися деревянными клинчатыми и ящичными, позволила существенно увеличить объемы дутья. Это позволило повысить производительность доменных печей в нее сколько раз и значительно улучшить качество чугуна. Применение новых мехов ставило металлургию чугуна на принципиально новый уровень. Однако изготовление было сопряжено с большими трудностями, так как требовалась точная расточка огромных чугунных цилиндров на соответствующих станках. Вместе с паровой машиной Уатта меха Смитона, таким образом, способствовали созданию новых металлообрабатывающих станков.

В ходе реконструкции 1786-1788 гг. в Петрозаводске были построены две новые доменные печи шотландского типа для выплавки чугуна из железных руд, а в дальнейшем еще две. Аналогичные печи появились и на Кончезерском заводе. Ядра и пушки малого калибра отливались из чугуна доменных печей, которые строились в три этажа: основание было выполнено из булыжника, нижняя часть (горн) – из тесаной плиты, а верхняя – из местного кирпича. Через верхнее (колошниковое) отверстие в печь засыпались руда и древесный уголь. Внутри печь была выложена английским огнеупорным камнем и кирпичом, а под слоем огнеупоров размещался слой песка толщиной 16-20 см. Снаружи печь скреплялась чугунными связями с замками.[3]

Между двумя доменными печами располагались меха, приводимые в движение от водяного колеса, установленного на р. Лососинке. Детали для сборки первых мехов Смитона были привезены К. Гаскойном с Карронского завода в Шотландии еще в мае 1786 г., а позже на Александровском заводе начали изготавливать огромные чугунные цилиндры для мехов и паровых машин.

В дальнейшем были построены еще три воздуходувки: две на Александровском заводе и одна на Кончезерском. Цилиндрические меха были установлены также и на новых заводах, построенных К. Гаскойном, – Кронштадтском и Луганском.

Цилиндрические меха были новым высокотехнологичным оборудованием, поэтому их внедрение в России шло крайне медленно. В конце XVIII – начале XIX в. наблюдались лишь единичные случаи их установки на металлургических заводах Урала и Центральной России. В этих регионах меха имели, как правило, более примитивную конструкцию: цилиндры делались из дерева или из нескольких чугунных плит. Широкое внедрение цилиндрических мехов с литыми чугунными цилиндрами в России началось лишь в 1830-1840-х годах. Любопытно, что цилиндрические меха, установленные К. Гаскойном на Кончезерском заводе, работали вплоть до окончательной остановки завода во время Октябрьской революции, т.е. более 120 лет!

В Европе до конца XIX в. цилиндрические меха различных модификаций были практически единственным видом воздуходувок. Еще в 1883 г. знаменитый немецкий металлург Альфред Ледебур писал, что «для действия доменных печей употребляются исключительно меха цилиндрические. Никакая другая система мехов не в состоянии давать необходимого для доменной печи количества дутья большой упругости, при столь экономичном пользовании работою двигателя, как хорошо построенные цилиндрические меха»[4] . Лишь в XX в. с внедрением электрического привода на смену им пришли двухроторные воздуходувки Рута, воздух в которых перемещался с помощью двух синхронно вращающихся роторов-поршней. Этот принципиально новый тип воздуходувки, созданный американским инженером Рутом в 1854 г., остается наиболее распространенным и в настоящее время.

Вторая модель печи – это отражательная или пламенная плавильная печь, в которой тепло передается материалу от газообразных продуктов сгорания топлива и излучением от раскаленной внутренней поверхности огнеупорной кладки. Печи такого типа начали применяться для плавки бронзы еще в средние века, но построенные К. Гаскойном в Петрозаводске отражательные печи с высокой трубой появились лишь к 1765 г. в Кумберленде (Англия). В Англии эти печи начали использовать для переплавки доменного чугуна вместе с различными добавками, улучшающими его качество, и размещать в непосредственной близости от доменных печей. Основным преимуществом такой печи была возможность быстро пускать ее в ход и останавливать. Часто отражательные печи применяли, когда для отливки требовалось большое количество чугуна.

На Александровском заводе первые отражательные печи были сооружены в 1786-1788 гг., а к 1800 г. их было уже 11, из которых пять использовались для переплавки чугуна, две – для обжига руд, две – для цементовки чугунных вещей и еще две – для нагревания листов[5] . Все отражательные печи сначала работали на каменном угле, привозимом из Англии, а позднее – на древесном угле. Пять отражательных печей были построены в 1790-х годах на Кронштадтском заводе, входящем в систему Олонецких заводов, на Санкт-Петербургском литейном заводе (ныне – ОАО «Кировский завод») и в Луганске.

Стены отражательной печи Александровского завода толщиной 30 см были выложены снаружи простым, а изнутри – английским огнеупорным кирпичом. Под печи, на который помещались слитки чугуна, имел небольшой уклон и завершался полукруглым углублением, в которое стекал и накапливался расплавленный чугун. Сверху печь покрыта сводом, способствующим накоплению тепла, что и послужило основанием назвать такие печи отражательными.

Непосредственно за рабочим пространством печи располагались колосники, на которые клали каменный уголь, а под ними – пепельная яма. Всего в печи имелось пять отверстий: для закладки каменного угля, для закладки чугуна, для выемки чугуна на отливку мелких деталей, для выпуска основного объема чугуна (это отверстие во время плавки заделывалось глиной) и, наконец, для подачи воздуха в трубу, обеспечивающую горение угля.

Высокая труба создавала хорошую тягу воздуха и в сочетании с рациональной формой внутреннего пространства отражательной печи позволяла получить в ней высокую температуру плавления, недостижимую как в доменных печах, так и в кричных горнах.

На Александровском заводе в отражательных печах производили чугун для литья пушек большого калибра, с добавлением хорошего чугуна переплавлялись бракованные изделия. В этих же печах получали высококачественный чугун для отливки мелких и тонких изделий.

В качестве топлива в отражательных печах Александровского завода использовали уголь, доставляемый морем из Англии, и это стало первым применением каменного угля в российской металлургии. В дальнейшем из-за дороговизны угля от него пришлось отказаться, и широкое его использование началось лишь в 1870-х годах в Донбассе.

К концу XIX в., с исчезновением чугунных пушек больших калибров и началом применения стальных нарезных орудий, отражательные печи для переплавки чугуна стали применяться редко (лишь в литейных мастерских для изготовление отливок массой 5-10 т). С начала 1860-х годов отражательные печи начали заменять печами системы Сименса – Мартена, снабженными специальными регенераторами.

Таким образом, обе модели петрозаводских металлургических печей документируют важный этап в развитии отечественной металлургии чугуна, связанный с внедрением новейших технологий, появившихся в Англии во время промышленной революции.

Долгое время эти модели ошибочно относили к 1776 г., связывая их с первыми годами существования завода, с его строительством, которое возглавлял известный горный деятель Аникита Сергеевич Ярцов (1737-1819). Такая датировка впервые появилась в 1935 г. в статье историка техники В.А. Каменского, посвятившего свою публикацию второму экземпляру модели доменной печи, пополнившему собрание Института истории науки и техники[6]. Активная работа по созданию этого собрания в Ленинграде вскоре прервалась, его экспонаты рассеялись по разным музеям, а часть их погибла[7].

В настоящее время установить, откуда поступила доменная печь, описанная В.А. Каменским, кто и на основании каких документов датировал ее 1776 г., не представляется возможным. Наиболее вероятно, что ранее а хранилась на Кончезерском заводе. Во всяком случае, сам В.А. Каменский в другой своей публикации называет музей Кончезерского завода одним из источников поступления экспонатов в собрание Института истории науки и техники[8].

Дальнейшая судьба этой модели хорошо известна. Вместе с другими бывшими экспонатами так и не созданного нового музея она попала в подвалы Эрмитажа, где сильно пострадала во время наводнения в октябре 1955 г. Фрагменты ее были опознаны сотрудницей Горного музея М.И. Ефремовой в начале 1970-х годов и переданы Эрмитажем в Петрозаводский краеведческий музей, где они снова были надолго отправлены в подвал. Наконец в 2006 г. макет был реставрирован, а недостающие его части восполнены по фотографиям макета Горного музея и чертежам из книги И. Германа[9]. В обновленном виде доменная печь с цилиндрическими мехами летом 2006 г. появилась на выставке, посвященной 200-летию со дня смерти К. Гаскойна.

Что касается моделей, хранящихся в Горном музее, то до последнего времени информация о них была довольно скудной. Когда в начале 1830-х годов начали заполняться первые инвентарные музейные книги, история поступления этих моделей была уже забыта, никаких документов не сохранилось. Известно было только, что модели подарила музею императрица Екатерина II, что и делало их всегда особо ценными и бережно сохраняемыми экспонатами.

Модель доменной печи с цилиндрическими мехами. Дар императрицы Екатерины II. 1788 г. Горный музей

Датировка доменной печи 1776 г. впервые была подвергнута сомнению М.И. Ефремовой еще в 1970-х годах, так как представленные вместе с доменной печью цилиндрические меха никак не могли попасть в Петрозаводск до приезда К. Гаскойна в 1786 г. Известно, что при строительстве Александровского завода в 1774 г. А.С. Ярцовым использовалась традиционная техника – деревянные клинчатые меха.

Существование второй модели, выполненной одновременно с первой и представляющей английскую отражательную печь для плавки чугуна на каменном угле, также однозначно указывало на то, что модели появились в Горном музее между 1786 (приезд в Россию К. Гаскойна) и 1796 (смерть императрицы) годами. Предполагалось также, что они были изготовлены именно в первые годы работы К. Гаскойна на заводе, и это предположение недавно полностью подтвердилось. В 2008 г. автором статьи в Национальном архиве Республики Карелия были найдены документы, наконец-то пролившие свет на историю этих важных экспонатов и полностью исключающие дальнейшие споры по поводу их датировки[10].

В Архиве сохранилась официальная переписка, из которой видно, что работа по изготовлению моделей печей началась в 1787 г. по распоряжению Архангельского и Олонецкого генерал-губернатора Тимофея Ивановича Тутолмина (1740-1809). Причем основное внимание генерал-губернатор уделял цилиндрическим мехам, прекрасно понимая их огромное значение для развития металлургии.

Т.И. Тутолмин, распорядившись изготовить модели, как можно догадаться, преследовал свои цели. Он желал не только продемонстрировать перед императрицей действие новейшей техники, впервые примененной в ее стране, но и быть отмеченным за это замечательное достижение. Роль Т.И. Тутолмина в реконструкции Александровского завода действительно была весьма существенной. Он был в курсе всех проблем К. Гаскойна и постоянно помогал их решать.

Задание на работу давал Карл Гаскойн, а финансирование осуществлялось через Олонецкую казенную палату. Изготовление моделей К. Гаскойн поручил опытному механику, приехавшему вместе с ним с Карронского завода, Джорджу Кларку, а в помощь ему был дан «столяр государственный крестьянин Степан Демидов»[11].

Дж. Кларк осуществлял общее руководство работой и делал самую сложную и ответственную часть – цилиндрические меха, для которых отливались тонкие чугунные и бронзовые детали, использовалось дорогое красное дерево. Водяное колесо, стол для доменной печи и свод отражательной печи также были сделаны из красного дерева. Дешевую местную древесину мастера употребили лишь для изготовления самих печей, о чем теперь остается только пожалеть. Разборные модели печей с годами рассохлись, и при очередном ремонте еще в XIX в. были наглухо заделаны, что не позволяет теперь осматривать их изнутри.

30 марта 1788 г. перед началом работ Дж. Кларк, чтобы уточнить и зафиксировать распоряжения К. Гаскойна и согласовать цену, написал ему следующее письмо (перевод с французского автора статьи): «Сударь! Вы отдали мне распоряжения изготовить модель доменной печи и цилиндрической машины Александровского завода. Мне бы хотелось узнать, хотите ли Вы, чтобы модель представляла каждую частность вышеупомянутой машины и чтобы каждая часть была бы сделана из тех же материалов, что и оригинал, и хотите ли Вы, чтобы я сделал желоб для воды и шлюзовой затвор, чтобы показать, как вода поступает на колесо, и тогда я должен представить оборот колеса. Нужно ли в доменной печи показать ее сложение из кирпича и камня? Для того чтобы сделать эту модель полностью, я не могу взяться ее выполнить менее чем за 6 месяцев и получить за работу менее 500 рублей. Половина должна быть выплачена вперед, а другая половина, когда модель будет готова. Имею честь быть вашим слугою. Джордж Кларк»[12].

Финансовые вопросы были решены уже к апрелю. В Журнале Олонецкой казенной палаты Горной экспедиции 7 апреля 1788 г. было записано: «Его высокородие господин статский советник Олонецкий вице-губернатор и кавалер Николай Алексеевич Вердеревский предложить изволил, что его высокопревосходительство господин генераллпоручик правящий должность Олонецкого и Архангельского генерал-губернатора и кавалер Тимофей Иванович Тутолмин препоручил чрез английских художников при Александровском заводе находящихся сделать модель цилиндрической машине в действие ныне при упомянутом заводе обращающейся почему директор Гасконий и договорил к тому аглицкого модельного мастера Клярка и ряжено ему за сделание оной 500 рублей с выдачею наперед половины денег, которые ему Клярку предлагают его высокородие выдать из 22 тысячей рублев суммы на машины и модели ассигнованной приказали в сходственности сего его высокородия предложения английскому мастеру Клярку выдать половинные на сделание модели цилиндрической машины деньги 250 рублей из упомянутой 22 тысячной рублей суммы и о том представить Палате. У подлинного подписал тако Петр Волков. Секретарь Василий Киселев»[13].

Из записи в Журнале Олонецкой казенной палаты Горной экспедиции от 16 января 1789 г. известно, что работа завершена и вице-губернатор H.А. Вердеревский по распоряжению Т.И. Тутолмии на распорядился, что «должно отправить в Санкт-Петербург модель цилиндрической машины и воздушной печи» и попросил выдать деньги сопровождающему[14].

К сожалению, наши отечественные дороги даже в зимний период находились не в лучшем состоянии, и модели в пути были повреждены. Вскоре в Санкт-Петербург был вызван сын Джорджа Кларка Василий «для поправления модели»[15].

Столяр Степан Демидов смог получить за работу над моделями 20 рублей только летом, после того, как 4 июля 1789 г. К. Гаскойн направил Т.И. Тутолмину следующую записку: «Государь мой! Зимой работали у меня два столяра, которые от нас присланы были. Один чинил и делал модели. Препоручите же господина вице-губернатора. Я прошу доставить их жалование за оную работу. Остаюсь Ваш покорный слуга. Карл Гаскойн»[16].

Модель английской отражательной печи для переплавки чугуна на каменном угле.
Дар императрицы Екатерины II. 1788 г. Горный музей

Сведений о том, при каких обстоятельствах Т.И. Тутолмин подносил императрице петрозаводские модели, не сохранилось. Известно лишь, что императрица подарила их Горному училищу (будущему Горному институту). В самой старой из архивных книг горнотехнического отдела музея имеются следующие записи: «№ 14. Модель доменной печи, с цилиндрическими мехами, устроенной на Александровском заводе в Петрозаводске. Сия модель пожалована императрицею Екатериною II. Цена в 700 руб. Печь деревянная, а цилиндры чугунные, утверждены на столе красного дерева. Сия модель высокой работы» и «№ 15. Английская печь для плавки чугуна каменным углем. Сия модель пожалована императрицею Екатериною II. Цена в 300 руб. Деревянная выкрашенная»[17].

О дальнейшей судьбе столяра Василия Демидова ничего не известно, главный автор моделей Дж. Кларк еще долгие годы успешно трудился вместе с К. Гаскойном – сначала в Петрозаводске и в Кронштадте, а с 1803 г. – на Ижорских заводах. Старший сын механика Дж. Кларка, которого в России называли Василием Егоровичем, умело починивший в столице пострадавшую в пути модель, стал в дальнейшем известным литейным мастером и долгие годы успешно управлял Александровским заводом, дослужившись к 1834 г. до чина подполковника. Приехав в Петрозаводск еще ребенком, он остался здесь навсегда, женился, и его сыновья тоже связали свою жизнь с горными заводами.

Наибольшую известность получил второй сын Дж. Кларка – Матвей Егорович, возглавивший построенный в 1801 г. Санкт-Петербургский литейный завод (ныне Кировский), а в 1824 г. и построенный им новый Александровский литейный завод в Санкт-Петербурге (ныне Пролетарский). Этот блестящий инженер и организатор производства сыграл значительную роль в строительстве и украшении столицы Российской империи, в организации механических производств, изготовлении паровых машин.

В настоящее время в Петрозаводске мало что напоминает о былой славе крупнейшего металлургического центра. В 1990-х годах впервые за свою более чем 230-летнюю историю государственный Онежский тракторный (бывший Александровский) завод был приватизирован. Менее чем за два десятилетия главное предприятие города обанкротилось. В настоящее время на заводе введено внешнее управление, а его главная площадка, расположенная в самом центре города, вместе с прекрасным заводским музеем выставляется на продажу. Местные власти понимают большую историческую роль завода и хотят спасти хотя бы музей. Но пока идут споры о том, кто же должен взять на себя финансирование музея, город или Республика Карелия, ценные музейные коллекции могут быть безвозвратно утрачены.

Учитывая сомнительные экологические характеристики земель, находившихся 235 лет под промышленными сооружениями, представляется наиболее целесообразным использовать их после тщательной рекультивации под рекреационные цели. Музей мог бы стать центром музея-заповедника индустриального наследия, которые в настоящее время создаются и проектируются на Урале («Демидов-парк») и в Нижегородской области («Баташев-парк») и призваны сохранять и популяризировать славные страницы истории российской металлургии.